Застольные беседы

[Незнайка]

Историческая наука, после интеллектуальной мерзлоты сталинизма, переживает сейчас подъем. В частности, предметом ее исследований становятся темы, которые раньше могли показаться слишком частными. Например, быт, кулинарные аспекты цивилизации. Но теперь уже хорошо ясно, что вроде бы бытовые мелочи, житейские вопросы, могут стать поводом для создания портрета и отдельного человека, и целого народа.
Начнем наши кулинарные беседы с кухни простых русских крестьян. Слово для выступления предоставляется священнику села Пушкино в 1878 году о. Александру Конокотину. Пока просто часть из его описаия приходв без комментариев, который каждый волен сделать сам.
«Летопись села Пушкина», написанная о. Александром Конокотиным является ценнейшим источником знаний об истории, культуре, экономике, быте жителей нашего края. В ней мы многое узнаем о России, которую потеряли. Для жителей Сафоновского края значимым является факт, что именно наша земля имеет особенный интерес для изучения истории России. Это утверждение не проявление местного мифотворчества. Не все в стране знают о Сафоновском районе, но письма «Из деревни» А.Н. Энгельгардта одна из самых известных книг России. По ней и в конце XIX века, и в начале XXI века открывают для себя мир крестьянской культуры. Исследователям известна еще одна книга о жизни деревни конца XIX века – «Не по торному пути» (1895 г.) А.П. Мертваго, которая также рождена на Сафоновской земле. Несомненно, большой интерес общественности и ученых вызовет и очерк о. Александра Конокотина «Летопись села Пушкина». Он дает представление об экономических, социальных и культурных явлениях, характерных для Сафоновской земли и России в конце XIX века. Автор не только приводит ценный фактический материал, но и делает свои выводы, обобщения. К слову говоря, А.Н. Энгельгардт писал о том, что лучше всех жизнь крестьянина знает сельский священник. Теперь это его утверждение получает блестящее подтверждение. О. Александр реализует подход, который в современной науке называют системным. Методика исследования о. Александра доступна очень не многим, так как она стала возможной благодаря его образованию и способностям.
Вот краткая автобиография (1878 г.) о. Александра:
«Александр Иванов Конокотин, родом Юхновского уезда села Лосьмены, дьячковский сын. По окончании курса в смоленской семинарии в июле 1863 года, уволен из оной в епархиальное ведомство, с аттестатом 2-го разряда. 1866 года 5-го октября преосвященнейшим Антонием, бывшим епископом Смоленским, рукоположен во священника в село Ректы Дорогобужского уезда. 1870 года 7-го сентября преосвященнейшим Сера-фимом, по прошению, перемещен в село Пушкино, в котором находится и до настоящего времени (1878 г.). С должностью священника соединяет должность катихизатора (преподавателя Закона Божия.– Редактор) с 1869 года по настоящее время. В том же 1869 году, в проезд преосвященнейшего Серафима по епархии, за 14 поучений собственного сочинения награжден был благословением и благодарностию, выраженною официаль-но. 1872 года 1-го марта в заседании Смоленского губернского Статистического Комитета, единогласно избран действительным членом оного, с выдачею диплома на это звание, каковую должность проходил и доныне. С 1-го октября 1872 года проходит должность законоучителя при пушкинском сельском училище до настоящего времени. 1874 года 3-го мая за усердную и полезную службу и весьма хорошее поведение преосвященнейшим Серафимом награжден набедренником (первая священническая награда. Представляет собою дополнение к полному облачению священнослужителя для служения литургии, духовный щит)».

XIII. Домашний быт прихожан.
Несмотря на посредственное состояние прихожан, домашняя жизнь их незавидна. У многих из них есть дома и порядочные, крепкие, с довольным помещением для семейства, но все-таки ведут себя грязно и неряшливо. У многих из них есть по две избы (одна против другой в связи), следовательно, можно бы, кажется, соблюсти опрятность и чистоту в доме, - но нет - вкоренившуюся привычку трудно переменить. Полы в доме у них никогда не моются и нет обыкновения мыть. Когда же наростет на полу много грязи, тогда они берут железную лопату, поскребут немножко грязь, пометут веником (эта заботливость, кстати нужно заметить, происходит только пред великим праздником) и дело с концом. В зимнее время, особенно, часто можно встретить в избах их неприятное зрелище: на полу - в грязи, как попало, валяется целая куча ребятишек, оборванных, полунагих, босых и грязных; здесь же – в соседстве с ними кормится семья свиней, телята, ягнята, вследствие чего воздух бывает в избах до того удушлив, что без привычки дышать им нет никакой возможности, они же переносят спокойно и без ущерба здоровью. Кроватей у них нет, но их заменяют, так называемые, нары и палати около печи, здесь спят женатые и неженатые, взрослые и младенцы, не различая ни пола, ни возраста. Днем же – на нарах, набросана бывает всякая рухлядь: шапки, рукавицы, верхняя и нижняя одежда – мужская и женская, хомуты, седелки, веревки, прялки и проч. принадлежности. По всей избе на шестах приделаны люльки, в которых покоятся младенцы; в большой семье можно встретить таких люлек до шести и более, пройти к столу от порога составляет немалое затруднение.
Пища у крестьян очень не затейлива: в мясоед, например, готовят щи и суп ячменный приправленный салом; в посты – щи с конопляным маслом, горох, гороховый и овсяный кисель и редьку (это одно из лучших и всегдашних кушаньев); осенью пища бывает немного по роскошнее: в это время приготавляют щи и картофель с бараниной и свининой, готовят и ячменный суп с телятиной; весною и летом – пища приготавляется большею частию из растительных продуктов – так, например, щи из щавля, лебеды и других трав и заправляют салом или сметаной. Хлеб едят круглый год подмешанный мякиной, а редко ячменем. Вообще пища крестьян в нашей местности малопитательная и слишком уж простая, но по привычке едят все без исключения, с удовольствием.
Глава семейства – хозяин, в своем доме распоряжается вполне деспотически, и всякое слово его считается за закон. Если хозяин дома напьется водки до безумия, то у них не считается пороком и на это дело смотрят очень равнодушно: троху (т.е. немного) подпил, обыкновенно говорят кто-либо из семьи, да это ничего, за то он хозяин. Подвыпивший хозяин не терпит никаких уже выговоров и противоречий в семье, в противном случае – побои неминуемы. Если обсуживается в семействе какое-либо дело, то женщины не имеют, почти, никакого права голоса, а особенно в присутствии хозяина дома, они должны только слушать и решению повиноваться. В отсутствии хозяина иногда и случается женщинам пошуметь между собою, но едва завидят идущего хозяина – все смолкло. Если же придется ему застать ссору женщин: тогда тотчас же начинается свой суд и своя расправа, иногда и безчеловечная… нередко случается, что после подобных расправ, вступается муж за обиженную жену, и, тогда вскоре бывает раздел имения на части отчего впоследствии две воюющие стороны терпят страшную бедность. Хозяин, когда отлучается из дома куда нибудь, редко оставляет ключи жене от кладовых и амбаров, но берет их с собою, привешивая, обыкновенно в этом случае к поясу – он, как кажется, не доверяет и самой жене. Словом – жизнь женщин в этом крае, который я описываю, безутешна и неестественна. На них редко смотрят как на человека мыслящего и свободно действующаго, а как на вещь или средство к удовлетворению грубых своих страстей… Сколько упреков, сколько насмешек сыплется, иногда, на их бедные головы, но они должны все переносить и переносят их терпеливо, в противном случае мужицкая рука никак не пощадит ребер несчастной жертвы. «Ты баба,- говорит обыкновенно хозяин дома или разъяренный муж, у тебя волос долог, да ум короток, твое дело – слушай, а что приказывают – исполняй». Срываются с языка и такого рода выражения: «молчи, ведь ты знаешь, что курица не птица, а баба не человек»,- и бедное, угнетенное создание молчит, как будто примеряясь с мыслью, что она и подлинно не человек.
В нашей местности и неслыхивано, чтобы когда муж давал жене денег на наряды, он скорее их пропьет. А если когда женщина и покупает себе какой-либо ничтожный наряд, то эти деньги она скопляет посредством продажи холста, который еще мало-мальски находится в ее распоряжении. Это-то кажется, как нужно предполагать, и есть единственная причина тому, что у нас женщины одеваются в домашнем быту отвратительно. Наряд женщин составляют: толстая, серая рубашка, с большим прорехом напереди (по молдавански), суконная полосатая юбка (саян), на голове наметка (это тонкое полотенце, которым обыкновенно обвязывают голову) и всегда босая, кроме зимы. Если же идут в гости или в церковь (например, летом или весною) обуваются в лапти, а некоторые (с недавнего между прочем времени) и в сапоги, надевают сверху толстого сукна безрукавку, а зимою – из белых овчин полушубок. Мужчины дома ходят в одних рубашках, без всякой сверху напрятки, подпоясываются тонким шерстяным поясом, на котором висят следующие атрибуты: трубка с чубуком, медный гребешок и ключ от заветной казны. В праздники одеваются в полужупанник (это короткий шерстяной полукафтан цвета серого, но большею частью – белого), обуваются в лапти с белыми онучами, иные – в сапоги и на голове – белый колпак. Зимою надевают серый или белый армяк, полушубок, а иные нагольный (некрытый) белый тулуп, на голове овчинная шапка. С тех же пор, как вблизи села Пушкина прошла Бресто-Московская железная дорога, крестьяне стали одеваться щеголеватее: у многих из них завелись поддевки тонкаго сукна (у молодых парней, ходящих с рядчеством на работу) вместо лаптей, начали носить сапоги с подковками на каблуках, вместо шапок овчинных и колпаков – надевают картузы, а на шею уже завертывают (вместо бывшей по обыкновению, какой-либо тряпицы) шарфы. Значит – луч прогресса коснулся и наших жителей.
Девицы одеваются точно так же, как и женщины, с тем только различием, что они вместо наметки, надевают на голову обручек из тонкого и короткого полотенца, в три пальца шириною, пуская концы назад. В таком наряде они являются в церковь за несколько верст при 20 и 25 градусном морозе, не прикрывая головы еще более ничем. Вот и весь наряд крестьян в нашей местности.

[Незнайка]

Итальяно феро
Италия - это паста-спагетти, лазанья, пицца, помидоры. Хотя последние даже Чипполино не любил. Вежде оливковое масло.
Все это так, но совсем не так. Итальянская кухня на протяжении всего сапога разная. В Тоскане самые толстые стейки, шляпки грибов, самые густые обовые супы. В Умбрии дичь и трюфеля. В Альпах клецки. На Сицилии более острые блюда, включая мафию.
А сколько разных сыров. А какое вино, причем вроде бы лидирует белое с кислинкой. Свежая зелень. Мороженое, втом числе, помидорное...
Самое необычное - это неумение итальянцев переваривать или недоваривать пасту. А у нас, наоборот.
Важная проблема: как вовремя достать макароны из кипятка? Что скажите?

[Iva]

О чем можно говорить за столом? Сначала, разумеется, о еде. Тем более в пост. Недавно постился в Болдинском монастыре, надо сказать, ни в каком ресторане за последние много лет ничего вкуснее не ел. А мед какой там!
Впрочем, это я не в целях рекламы околодорогобужской гастрономии. Год назад на историческом форуме была размещена статья одного всем нам хорошо известного автора. Надеюсь, он не будет против, если я перепощу ее здесь? :) Застольные ведь беседы.

ЧТО ЕДАЛИ НАШИ ПРЕДКИ
Эпиграф
Не пилось бы, не елось, куда б и добро делось.
Русская поговорка

Значительную часть нашей жизни мы проводим за обеденным столом. Мы едим, лопаем, трескаем, вкушаем, уплетаем за обе щеки, глотаем… Какую бурю эмоций вызывает вид, запах, вкус аппетитной снеди, упоительных яств, восхитительных лакомств! Как различны кухни народов мира! Какую богатейшую историю имеет пища наша насущная! При здравом размышлении приходишь к выводу, что еда – это не только обязательная часть нашего существования, но и важнейший элемент нашей культуры, существеннейшая часть нашего эмоционального, духовного и нравственного мира.
А ведь интересно узнать о том, что ели наши далекие предки лет эдак 400 назад. Может быть, они питались такими кушаньями, о которых мы и понятия не имеем. А ведь узнать-то не так уж и сложно … О том, что ели и пили на Смоленщине четыре с лишним века назад, нам могут поведать приходо-расходные книги Болдинского монастыря конца XVI - начала XVII вв. Конечно, рацион питания богатого монастыря отличался от обычной пищи простых землепашцев, но все же в основных чертах он был схож.
400 лет тому назад питание русского народа было простым и естественным. Натуральный продукт не подвергался глубокой переработке и поглощался в свежем и свежеприготовленном виде. Основными способами длительного хранения были засолка, сушка и естественная заморозка.
Главным продуктом питания был ржаной хлеб, он ведь всему голова. Очень распространены были калачи, которые, по всей видимости, также пекли из ржаной муки.
Самым обыденным блюдом на столе смолян были щи, или «шти», как их тогда называли. Вкусы за последние четыре века мало изменились, поэтому вполне естественными выглядят записи о том, что монахи покупали «сметану во шти». Встречается и покупка «ко штям» вандышев – небольшой озерной рыбки из семейства корюшек. Вандыши были также распространенной едой того времени. Трудно сказать, варили ли их в щах или ели вприкуску в сушеном виде. Синонимом вандышей были снетки, которых также часто закупали и свежими, и сушеными.
Другим распространенным блюдом был борщ. Так что это не только традиционное украинское кушанье, но и общерусское. Еще одним исконно русским блюдом была ботвинья – холодная похлебка на квасу из отварной свеклы, огурцов, лука. Летнюю ботвинью готовили из свекольных листьев. В наши дни ботвинью благородно называют свекольником. Едали на Смоленщине и редковню. По всей видимости, это была редька с квасом.
Непременным кушаньем русского стола была и каша, недаром испокон веку говорится: «щи да каша – пища наша». Из болдинских материалов мы можем узнать о гречневой и пшенной каше. При этом гречневая крупа была особенно ходовым товаром. Знать, гречневая каша была любима едоками четырехвековой давности. Да и ныне она одна из самых любимых народных угощений: «Мать наша – гречневая каша: не перцу чета, не прорвет живота».
Монахи Болдинского монастыря не ели мяса, поэтому одним из основных продуктов питания была рыба. Она употреблялась в свежем, сушеном и особенно в соленом виде. И не только монахами, конечно. На монастырский обиход бочками закупались просоленные щуки, караси, лещи, окуни, судаки, сиги, плотва. Встречается покупка в Вязьме 10 четвертей трески. Рыба приобреталась и пластями, вероятно, она была замороженной. Рыбу различали по месту вылова – новгородская, псковская, осташковская.
Любимым рыбным кушаньем были сельди, которые употреблялись и в свежем, и в засоленном виде. Особенно ценились сельди переяславские, которые покупались поштучно. Обычную селедку закупали бочками.
В Москве приобретались и ценные породы рыб: осетр, белуга, семга, а также черная икра. Эти деликатесы закупались в немалых количествах. Так, в 1586 г. на годовой монастырский обиход куплено 50 осетров длинных и 22 пуда с лишним черной икры. В 1599 г. в Москве куплено 50 осетров, 3 белуги, 21 пуд икры, 4 пуда семги, 100 пучков вязиги.
В мирской рацион входило и мясо: телятина, говядина, свинина, баранина, курятина… Непременным продуктом питания наших предков было сало. Монахи закупали его для своих работников: «купили для косцов к сенокосу два каравая сала ветчинново». Едали в старину и ветчину.
Немало потреблялось в старину молочных продуктов. Молоко, масло коровье, сметана, творог, сыр наши предки ели с таким же удовольствием, как и мы. Молочные продукты отличались разнообразием сортов и видов. В Болдинских документах встречаются молоко обливанное и ряженое, масло белое и красное (топленое?), сыр сметанный, молодой и кислый.
В приходо-расходных книгах Болдина монастыря вы не встретите упоминания о подсолнечном масле, без которого не обходится наша нынешняя пища. Зато распространено было масло конопляное. Его закупали бочками. Кроме этого толченую коноплю добавляли в щи и подавали к блинам. На Смоленщине еще не в такие отдаленные времена конопляное масло было в широком употреблении, и по свидетельству старожилов оно отличалось очень высокими вкусовыми качествами.
А какой же русский стол без пирогов? «Не красна изба углами, а пирогами». О распространенности этого продукта говорит существование особой профессии пирожника. В 1597 г. в Болдинский монастырь в монахи «постригся из Смоленска посатцкой человек Богдан пирожник».
Издревле едали на Руси и блины. Монахи покупали сковороды блинные и даже блинное тесто. И конечно, к блинам подавалось масло. На Масленицу монахи покупали коровье масло пудами. А вот на Коляду готовили кутью из пшеницы и гороха.
Русская кухня немыслима без капусты. Вместе с рыбой во время длительных постов она составляла одно из нескоромных блюд. «Без капусты щи не густы», – говаривали испокон веку на Руси. На зиму ее квасили в больших липовых кадях. Капуста в таком виде долго хранилась и была важнейшим источником витаминов в зимние месяцы. Как и в наши дни, капусту при заготовке рубили. В Болдинских расходных книгах конца XVI века встречается запись о покупке «сечки на капусту». Любопытно, что монастырские документы донесли до нас и особенности заготовки капусты: «купили к осени в капусту мяты и чебру, и тмины».
Капуста – это самый первый овощ, известный нам из смоленских письменных источников. Уже в 1150 г. в грамоте князя Ростислава написано, что смоленскому епископу жалуется «огород с капустником». Значит, уже в те баснословные времена капуста была в большом ходу, раз имелась особая профессия по ее разведению. Так что капусту можно по праву назвать матерью овощей смоленских, да и российских тоже.
Традиционной была и засолка огурцов. В расходной книге Болдина монастыря встречаются записи: «купили тысячу двести огурцов посолить», «купил полторы тысячи огурцов на домашний обиход солити». Постоянным продуктом питания были и другие овощи: морковь, репа, редька, лук, чеснок.
На зиму заготавливались в большом количестве и грибы. Судя по болдинским материалам, самыми распространенными грибами для соления были губы, грузди и рыжики, которые покупались пудами.
Старинным лакомством издревле были пряники. Их изготовление стало особой профессией. В болдинских документах упомянут пряничник Кузьма ржевитинин (житель Ржева).
Сахар в старину потреблялся, судя по монастырским документам, в малом количестве и был дорогим продуктом. Лишь один раз, и то в Москве, болдинские монахи покупали голову сахара. Зато пудами закупался и продавался мед, который не только давал сладость, но и являлся целительным натуральным продуктом. Помимо меда, сладкую жизнь нашим предкам обеспечивала патока. «Губа не дура, язык не лопатка, знает, что горько, что сладко».
Болдинские материалы позволяют сделать любопытное гастрономическое открытие, касающееся непосредственно Смоленска. Оказывается, в нашем городе производили, можно сказать, свои эксклюзивные лакомства – вишни в патоке и соленые сливы. Эти угощения делались именно в Смоленске, об этом говорит тот факт, что болдинские монахи и в Москве, и в Дорогобуже покупали их у смолян. Вот в 1585 г. старец Герасим в Москве «купил у смолнян 10 тысяч вишен в патоке для монастырского обиходу… да 6 тысяч слив соленых». В следующем году в Москве закупались 10 тысяч вишен в патоке да 6 тысяч слив соленых «у Троецково старца у Пафнотья из Смоленска». Тогда же «купили у смолянина полпяты (4,5) тысячи сливы соленые» и опять же у «смолнянина» куплены 79 тысяч вишен в патоке «в дву бочках» и 17 тысяч слив соленых. В том же 1586 г. «куплено в Смоленске 60 тысяч ягод вишен в патоке, тысяча по 5 алтын без дву денег… и те ягоды посланы к Москве на роздачу для монастырского дела». То есть вишни в патоке были особым ценным лакомством, которое монахи использовали для подношения в столице при решении своих дел.
А ведь неплохо было бы возродить славу старинного смоленского угощения. Думается, что подобрать рецепт его приготовления вполне возможно. Глядишь, опять, как и в старину, повезли бы из Смоленска в Белокаменную наши вишни в патоке и соленые сливы.
Вероятно, многие будут удивлены, что болдинские монахи еще в конце XVI века «для своего обиходу» покупали в Москве «арбузы большие», лимоны и дыни. Там же приобретались и «яблоки садовые добрые». Обычной приправой к блюдам был перец тертый. Много потреблялось и мака, который, по всей видимости, добавлялся в различную выпечку.
Если говорить о напитках, то самым распространенным и, можно сказать, необходимым напитком русских людей на протяжении многих веков был квас. Его использовали для приготовления различных похлебок, им запивали еду, им утоляли жажду. В болдинских документах встречается упоминание, что в квас для брожения добавляли хмель. Квас – это не только вкусно, но и полезно. Натурпродукт все-таки. Не чета заокеанской кока-коле.
Из спиртных напитков встречаются упоминания браги, вина церковного и пива. Монахи варили пиво для посла, останавливавшегося в Колпите. Такой повседневный для некоторых наших сограждан продукт питания, как водка, только входил в моду. Лишь во второй половине XVI века при Иване Грозном в русских городах появились кабаки, в которых водка была главным кушаньем, и никаких закусок к ней, родимой, не полагалось. Но это уже отдельная песня истории русского хлебосольства.
…Что же можно сказать в завершение путешествия в историю смоленской гастрономии? А ведь повседневные кушанья-то наших предков не так уж сильно отличаются от современных. Выходит, что нынешние вкусы и пристрастия сформировались в такой тьме веков, что их следы теряются в дымке времени.
Главное свойство угощений старины глубокой состояло в их натуральности. Природа давала и до сих пор дает самый лучший вкус и здоровье любому кушанью. Так что не стоит увлекаться «Галлиной Бланкой» и прочими чудесами заморской кухни. Помните, смоляне, что ни один суррогат не заменит свежих щец, соленого огурчика, квашеной капустки, сала ветчинного, селедочки, кашки гречневой с маслицем, горячих румяных блинов со сметанкой, а соленые грузди, а медок, а икорка черная… Эх, да что говорить! Остается только пожелать вам, дорогие читатели, по старой русской традиции: «Чтоб пилось, да елось, да еще хотелось».

(с) Семен Кузьмич

[SERGIO]

В дополнение могу посоветовать прочитать Гиляровского "Москва и москвичи", быт трактиров описан очень красочно.

[Незнайка]

Iva, Болдинская кухня оставляет большое вечатление не только ингридиентами, но и, наверное, местом. Святое место!
SERGIO, есть что-то электронное из Гиляровского, как из Твена? Кроме Кузьмича я буду ссылаться на Похлебкина и других авторов.Во всех кулинарных оценках полностью доверяю мнению и вкусу Александра Гениса! Надеюсь, что будут интересные цитаты в легком фритюре. :)

[olana]

Iva, Болдинская кухня оставляет большое вечатление не только ингридиентами, но и, наверное, местом. Святое место!

Присоединюсь. Просто и вкусно. Особенно после дня в делах и на воздухе..
Ах, какой там воздух! И не скажешь, что ЗАУ в нескольких километрах...

[SERGIO]

Незнайка, Искал но пока не нашел, в аудиоварианте видел. Будем искать (с)

[e2e43]

Eсть что-то электронное из Гиляровского.
http://lib.aldebaran.ru/author/gilyarov ... moskvichi/

[SERGIO]

e2e43, спасибо, она! Перекачаю на КПК и с удовольствием прочту еще раз. Был бумажный вариант с фото, но пропал :(

И про автора, неординарный был человек:

ВЛАДИМИР ГИЛЯРОВСКИЙ – ДАЛЬНИЙ РОДСТВЕННИК ЭРАСТА ФАНДОРИНА


Журналистская известность непрочная, а вот слава московского репортера Владимира Гиляровского пережила его самого уже на восемь десятков лет! И не только потому, что этот человек оставил несколько очень хороших книг – бытописаний Москвы начала ХХ века. Просто сама жизнь Гиляровского была, словно увлекательный приключенческий роман! Недаром литературные критики замечают множество пересечений биографии Гиляровского с сюжетами исторических детективов Бориса Акунина, и даже в самом сыщике Фандорине видят что-то от чудака Гиляя…


Когда Станиславский с Немировичем-Данченко задумали ставить “На дне”, обратились за помощью к журналисту Владимиру Алексеевичу Гиляровскому по прозвищу Гиляй, прославившемуся своими очерками о жизни трущоб, и тот повел их на экскурсию по московскому “дну” — на жуткую, разбойничью Хитровку. Взяли с собой художника Сомова, чтоб зарисовывал с натуры эскизы для декораций. Расположились в трактире “Каторга”. Кругом смрад, пьяный хохот, забубенный мат. Немирович со Станиславским с любопытством рассматривают публику. Сомов рисует, пристроившись у единственной керосиновой лампы, кое-как освещающей тесное помещение. Какой-то долговязый, косноязычный, лицо в оспинах, заглядывает через плечо и принимается скандалить: мол, неверно рисуешь! Другой – кривой на один глаз – тем временем берется за керосиновую лампу. Мощный Гиляровский молча подходит и бьет пудовым кулаком по голове сначала одного, потом другого. “Что вы делаете?”, - изумляется Станиславский. Но журналист не отвечает, а повернувшись к третьему мужику – коренастому, приземистому, с наглыми черными глазами, орет благим матом: “Болдоха, отступись! А то на всю “Каторгу” скажу, где твои тайники с золотишком!”.

На обратном пути Гиляровский объяснился: те двое, кого он вырубил ударом – Дылда и Ванька Лошадь – шестерки авторитетного фортового Болдохи (того самого, черноглазого). И по всему выходило, что собирались они “экскурсантов” грабить “в темную” - затем и лампу хотели потушить. А при свидетелях поостереглись, да и про тайники с золотишком, небось, засомневались: вдруг Гиляй и правда место знает? “Ну, Владимир Алексеевич, вы герой! По гроб жизни ваши должники”, — наперебой благодарили Гиляровского Станиславский с Немировичем. “А должники, так позвали бы, черти, хоть раз в вашем театре сыграть! Ведь не позовете, а я ж по сцене ох как тоскую…”, — сокрушался герой — лучший проводник на Хитовку, отличный журналист, смелый и сильный человек, но — увы! — никудышный актер...


СУМАСШЕДШАЯ БАРЫНЯ И ВОР НА ЯРМАРКЕ

Актером Владимир Алексеевич сделался в 1871 году, в Тамбове. Там базарные торговцы стали бить за что-то гастролирующих актеров, а Гиляровский заступился. В благодарность был принят в труппу. Лет десять ездил по городам. Играл, к примеру, сумасшедшую барыню в “Грозе”. Свел знакомство с Мейерхольдом – когда сидел за кассира, а Мейерхольд пришел покупать билет и не взял сдачи с 25-рублевой ассигнации. Подружился с Чеховым – правда, не за кулисами, а в школе гимнастики и фехтования, из которой потом возникло Русское гимнастическое общество. Гиляй стал для Антона Павловича неисчерпаемым источником сюжетов. К примеру, рассказал как-то о собачке, сбежавшей в Тамбове от хозяев и попавшей в цирк, и родилась чеховская “Каштанка”. В другой раз Гиляровский поведал о живущем по соседству крестьянине Никите, который ворует на железной дороге гайки для грузил, и Чехов написал “Злоумышленника”. А уж сколько словечек и забористых выражений Гиляя вошли в знаменитую чеховскую записную книжку! “Человек ты талантливый, все рамки ломаешь, - говаривал Чехов другу. – Но на сцене не смотришься. Тебе бы писать!”.

И в конце концов Гиляровский действительно стал писать. Оказалось, артистизм и в газетном деле необходим. “Я как вор на ярмарке. Репортерское дело такое”, - бравировал новоиспеченный репортер “Московского листка” и “Русских ведомостей”, мастер маскировки и грима. Гиляровский мог, к примеру, облачиться в лохмотья, нарисовать на лице синяк и слиться с толпой хитрованцев. При этом он натуральнейшим образом косолапил, сплевывал сквозь зубы и сквернословил. В другой раз замаскируется под усача-пожарного – тут уж и шаг становился молодцеватый, и глаз горел бравой исполнительностью.

Где только Гиляровскому ни удавалось поймать ниточку очередного репортажа! В трактире, на улице, из случайных обрывков фраз… Как-то на балу у нефтяного короля Асадулаева услышал телефонный звонок из прихожей, не поленился ответить вместо куда-то запропастившейся горничной. Услышал: “Пригласите господина градоначальника”. Немного подождав, Гиляровский начальственно забасил: “Градоначальник у телефона”. Так он узнал, что на Лосином острове грабят банк и идет перестрелка.

В другой раз ужинал Гиляровский у друзей, среди гостей случился и Константин Иванович Шестаков, управляющий Московско-Курской железной дорогой. Ему-то лакей и шепнул: мол, получена телеграмма, под Орлом страшное крушение. Гиляровский тут как тут – схватил шапку, и на улицу, за извозчиком. На вокзале нырнул под пустой состав, добрался незамеченным до министерского вагона, влез в окно и спрятался в уборной, прикрутив дверную ручку ремнем. И что? Хотело начальство замять дело о катастрофе, смухлевать с подсчетом жертв, да не вышло! “Московский листок” две недели получал точнейшую информацию с места событий. И все эти две недели Гиляровский – обросший, нечесаный, немытый – разбирал завалы, помогал, кому еще можно было помочь, вытаскивал трупы. Потом знакомый повез его куда-то помыться, отдохнуть. И только на утро Гиляровский узнал, что отдыхает и моется не где-нибудь а в Спасском-Лутовинове, в поместье самого Тургенева!

В 1896 году, в дни празднования коронации императора Николая, Гиляровский оказался в самом центре Ходынского поля, и единственный из журналистов легальных газет не побоялся описать происходящее: и сотни раздавленных в битве за бесплатные пироги, орехи, пряники. И праздник над трупами на другой день: хоры, оркестры, приемы.

Но главным козырем Гиляровского, его коньком, коронным номером, были журналистские расследования. К примеру, умер генерал Скобелев, и, якобы от естественных причин. Но поговаривали, что герой русско-турецкой войны, прозванный Белым генералом, на самом деле был отравлен собственной любовницей – некой Вандой. Гиляровский помчался разбираться в этом деле. Куда там сыскной полиции! Гиляй всегда знал гораздо больше. Как-то ночью ограбили Успенский собор Кремля. Ранним утром одновременно с полицией к месту прибыл вездесущий репортер и заявил: ведите сыскную собаку, вор еще в храме. И точно, богохульника удалось взять. Или еще случай – громилы похитили из фирмы Бордевиль несгараемый шкаф. Сыскная полиция тщетно металась в поисках каких-либо зацепок, а в “Русских ведомостях” уже появилась заметка, что шкаф надо искать в Егорьевском уезде, но он, увы, уже пуст.

Как он проделывал такое – загадка! Известно только, что у Гиляя везде были свои люди. К примеру, брандмайор московской пожарной команды души не чаял в Гиляровском, и шел ради него на любые нарушения циркуляров, потому что сам был однажды спасен отважным журналистом, когда чуть не провалился на крыше горящего дома за Бутырской заставой. “Пожаришко так себе, на 15 строк и 75 копеек, зря 2 рубля лихачу отдал”, - сокрушался тогда Гиляровский. Видать, все же не зря!


ОСТАНОВКА ПЯТЬ МИНУТ. БУФЕТ.

У него просто страсть была такая – спасать и помогать. К примеру, идет Гиляровский по улице и видит человека в сбитых ботинках, но при галстуке бантом и когда-то шегольской шляпе на грязных длинных волосах: “Кажется, актер!”. Подходит, протягивает руку:

— Гиляровский…

— Как же… Как же… Слыхал.

Завязывается разговор, и через пять минут радужная бумажка перекочевывает из кармана Гиляровскго в карман бедолаги. “Любить человечество легко, трудно любить одного человека, тут нужно много силы, внимания, заботы, времени и, наконец, денег”, - утверждал Гиляй. Одно слово, великий оригинал!

Кроме безмерной отзывчивости, Владимир Алексеевич славился на всю Москву еще двумя особенностями: великой силой и какой-то детской озорной шкодливостью. Журналист Дорошевич, к примеру, описывал знакомство с Гиляровским так: сидит он, Дорошевич (человек внушительно роста и веса) за собственным столом в редакции, и тут его кто-то сзади поднимает в воздух вместе с креслом. И басит: “Не бойся, сейчас тебя поставлю! Будем знакомы, я Гиляровский”.

Как-то, выйдя из ресторана с большой компанией, бедовый репортер ухватился одной рукой за фонарь, а другой — за извозчичью пролетку, и лошадь не смогла сдвинуться с места. “Боже, что он выделывал (в Мелихово – прим.ред.)! Лазал на деревья, ломал бревна, говорил не переставая”, - вспоминал Чехов. И еще: “Не человек, курьерский поезд. Остановка пять минут. Буфет”. Гиляровский сразу со всеми был на ты, демонстрировал мускулы, сгибал копейку, закручивал спиралью чайную ложку, шумно угощал табаком, показывал карточные фокусы…

На открытии выставки “Ослиный хвост” Гиляровский походил-походил, покрякал, глядя на супрематистские полотна под названиями вроде “Голубое в зеленом”, а потом подкрался к одной картине и перевесил ее вверх ногами. И потом каждый день заходил смотреть, не исправил ли кто “кощунства”. Иногда встречал у картины автора. Но даже тот так до конца выставки ничего и не заметил.

Шуточки и экспромты Гиляровского мгновенно разлетались по Москве. К примеру, в ресторане, за стаканом вина, ему задают тему: “Урядник и море”. Он тут же пишет: “Синее море, волнуясь, шумит. У синего моря урядник стоит. И злоба урядника гложет, что шума унять он не может”. Его считали талантливым самородком из народа. И он всячески поддерживал этот миф. Хотя на самом деле все было не совсем так.


НЕПУТЕВЫЙ СЫН ТИТУЛЯРНОГО СОВЕТНИКА

Он был сыном чиновника губернского правления, и до некоторых пор жил, как все мальчики его круга. Вот только шалил много. Но с кем не бывает! Из гимназии не выгоняли, и слава Богу! В конце концов Володины предки тоже славились вольнодумством. Его дед по материнской линии – казак Петро Иванович Усатый, в любую погоду носивший черкесскую косматую папаху и свитку (“такую широкую, что ею можно было покрыть лошадь с ногами и головой” – вспоминал Гиляровский) несмотря на то, что служил управляющим в имении графа Олсуфьева, крепостного права не признавал, и за все время своего управления никого никогда не наказал телесно и не отдал без очереди в солдаты. А отец Гиляровского водил дружбу с масонами, почитывал запрещенного Рылеева и долгие годы прятал у себя в доме беглого матроса Китаева, который стал для маленького Володи чем-то вроде гувернера, а попросту – дядькой. Матрос Китаев научил мальчика никогда не врать, но всегда помалкивать, скакать верхом, лазать по деревьям, плавать, стрелять, ходить на медведя с рогатиной и побеждать любого противника в кулачном бою.

А на тринадцатом году жизни Володя Гиляровский, зачитывавшийся Чернышевским и Некрасовым - взял да и выкинул совершенно немыслимый фокус: ушел из родного дома, и вообще из города Вологды пешком, на Волгу, в Ярославль, оставив отцу записку “Буду работать бурлаком”. И, действительно, добрался, и был принят в ватагу по документам одного умершего от холеры бурлака. Через месяц сын титулярного советника накачал мускулатуру, загорел так, что стал чернее араба, научился мастерски играть в орлянку и за неутомимость заслужил прозвище Бешеный: на отдыхе, когда даже матерые бурлаки сидели в тенечке, набираясь сил, то на руках ходил, то на сосну влезал, а то и переплывал Волгу-матушку в два конца! “Да еще переборол всех с учетом уроков Китаева, — вспоминал Гиляровский. — Огромный эффект производило, когда я гнул на глазах монету”.

А через несколько недель его отыскал отец, сказал: “Поехали!”. “Папа, я только зайду на постоялый двор, возьму вещи и заработанную сотню”. — “К черту вещи, к черту сотню. Оставь ее товарищам на пропой души. Поехали, говорят тебе! Я договорился, послужишь год-два в полку, потом тебя возьмут в московское юнкерское училище”.

Но вернуть Володю на подобающий дворянскому сыну путь так и не удалось - видно, у судьбы были на мальчика иные виды. Иначе как объяснить тот причудливый случай, из-за которого Гиляровский вылетел из лефортовского училища?

Часы увольнительных юнкера любили проводить в Лефортовском парке: расстилали шинели под деревьями, пили водку. Однажды пятнадцатилетний Гиляровский нашел там в высокой траве … новорожденного младенца-подкидыша. Что делать? Нести в воспитательный дом некогда – увольнительная истекает через несколько минут. Бросить жалко. Так и появился в училище, левой рукой прижимая к себе ребеночка, а правой отдавая честь: “Юнкер Гиляровский из отпуска прибыл!” Скандал вышел прегромкий, и Владимира отчислили от греха подальше в полк. А, собственно, за что? Гиляровский почувствовал себя оскорбленным и сбежал, сменяв на рынке мундир на старое потрепанное пальто и видавшее виды кепи.

Так сын титулярного советника сделался настоящим бродягой. Где-то колол дрова, где-то служил пожарным. Поднимался на Эльбрус, работал на белильном заводе, бывало, воровал в трактирах. Однажды поздним вечером, сильно замерзнув, попросился ночевать в небогатый дом. Не пустили, но Гиляровский заметил в сенях неработающие часы. Назвался часовщиком, обещал починить, но только не при лучине, а при дневном свете. А наутро тихо ушел, пока хозяева спали.

В Казани он столкнулся с убегающим от полиции человеком, и был по ошибке арестован вместо него и обвинен в распространении прокламаций. Ночью выломал решетку и бежал. По дороге нашел кошелек с 25 рублями, купил билет на пароход и там в буфете ложками ел белужью икру. И свел полезное знакомство – с донским заводчиком золотых персидских жеребцов. Поехал с ним в степь, сделался лучшим табунщиком. Просто покупатели лошадей и предположить не могли¸ что крепкий загорелый парень, ловко владеющий арканом, отлично понимает по-французски и пересказывает все их разговоры хозяину. Работа хорошая, жизнь привольная и сытая. Но и с Дона пришлось уйти - покупать лошадей приехал жандармский полковник из Казани – тот самый, от которого Гиляровский сбежал через окошко. Взять успел только свитку да 100 рублей, завалявшихся в кармане. Но не накопленное оставлять было жаль, а пятнадцатилетнюю казачку Женю, с которой Владимир едва ли успел перемолвиться двумя-тремя фразами. Женя была первой женщиной, на которую заглядывался Гиляровский за недолгие, но весьма насыщенные восемнадцать лет жизни.


ЗАПЛАТИ МНЕ ЛЮБОВЬЮ ЗА ВОЛЮ

Сам он об этом предмете писал так: “В гимназии женщины для меня были “бабье”. Презирал гимназистов, бегающих на свидания. В бурлаках мы и в глаза не видели женщин. В полку видели только гулящих девок по трактирам, которых юнкера просто боялись, наслушавшись увещеваний полкового доктора Глебова”. Во второй раз Гиляровский почувствовал сердечное волнение уже в актерах, в Воронеже - служила у них в труппе такая Гаевская: красивая, изящная, их хорошей семьи. Однажды актер Симонов попытался ее обнять – Гиляровский надрал обидчику уши. Стал провожать ее, сам принарядился: завел пиджак и фетровую шляпу. Вот, собственно, и весь роман. Впрочем, на этот раз помешала русско-турецкая война: Гиляровский ушел добровольцем.

Воевал с азартом. “Каждую ночь в секретах, или часового надо бесшумно снять и доставить для допроса… Веселое дело, как охота, только пожутче. … Заключили мир. Но только в сентябре 1878 г. я получил отставку, так как башибузуки наводняли горы. Ползать за ними по скалам, лесным трущобам занятие было интереснее, чем война” - вспоминал Гиляй. Однажды в каком-то бою в качестве трофея ему достался брошенный турком белый плащ с широкой коричневой полосой. После войны в этом плаще приятель Гиляровского актер Далматов играл в Пензе Отелло.

Демобилизовавшись, помчался в Воронеж к Гаевской. Они переписывались всю войну, и в дни, когда в отрядную канцелярию приходила почта, Владимир не мог утерпеть и бегал за письмом напрямую, чуть ли не через турецкую цепь… И вот долгожданная встреча “С вокзала бегу на репетицию в театр. Ее вызывают ко мне. Выходит знакомая худенькая фигурка. Конфузливо подходит. Посмотрели мы друг на друга, разговор как-то не клеился. Нас выручил окрик со сцены, позвавший ее. И переписка прекратилась. Впоследствии я узнал, что, когда я заезжал к ней в Воронеж, она была невестой”.

Хорошо, хоть, третья попытка удалась. Мария Ивановна Мурзина, бесприданница-сирота, увлекавшаяся любительским театром – спокойная, терпеливая, надежная, с венком из колосьев и цветов на густой русой косе. Она встретилась Гиляровскому в 1879 году в Пензе, когда ему был двадцать один год, а ей восемнадцать. “Поручаю тебе, дорогая, мою жизнь и суровую долю. И мечты, и надежды, и силы и мою непокорную волю…. Все отдам я тебе не жалея, Что дано мне судьбою на долю. Не отдам только воли я даром – Заплати мне любовью за волю”, - сочинил ей в альбом Гиляй.

Любовью она ему платила до самой смерти, но воли взамен не отнимала. Хотя, конечно, оседлая жизнь началась у Гиляя только в связи с женитьбой. Решено было ехать в Москву. Там Гиляровский очень скоро стал журналистом, сняли приличную квартиру в Столешниковом переулке, и прожили там более 50 лет. Бедой в доме были ложки – Гиляй сворачивал их винтом, развлекая вечные толпы гостей. Мария Ивановна заказывала для своей кухни у посудных дел мастеров какие-то неохватные кастрюли, гигантские чаны, небывалые сковороды...

Кроме приличных гостей вроде Чехова, Шаляпина, Станиславского в доме Гиляя не переводились и сомнительные. Одна из восьми комнат специально предназначалась для встречи с обитателями трущоб. Жена сокрушалась: “Ну кто ж хитрованцев в дом пускает! Ведь зарежут когда-нибудь!”. Зарезать не зарезали, а вот заразить – заразили. Сначала у самого Владимира Алексеевича пошла рожа на голове, сопровождавшаяся страшным жаром. Потом и того хуже – полуторогодовалый сын слег в скарлатине. А следом няня дочки заболела сыпным тифом — вошь, конечно, вела свой род тоже с Хитрова рынка...

К счастью, все домочадцы остались живы. Но близкое знакомство с московским “дном” все равно обернулось для Гиляровского большими муками. Просто в один прекрасный день он решил опубликовать свои хитровские очерки в виде книги, и назвал ее “Трущобные люди”. Печатать пришлось за свой счет. Но в последний момент тираж был изъят из типографии и сожжен в полицейской части. Когда Гиляровский стал жаловаться Чехову, тот объяснил:

- Ну, конечно, нецензурно. Ты бы , хоть, мне показал, что печатать хочешь... Можно было бы что-нибудь сделать. А то уж одно название — “Трущобные люди” — напугало цензуру. Ну и дальше заглавия: “Человек и собака”, “Обреченные”, “Каторга”. Да разве это теперь возможно?”

— Но ведь все эти очерки были раньше напечатаны!

— В отдельности могли проскочить и заглавия и очерки, а когда все вместе собрано, действительно получается впечатление беспросветное...

Гиляровский обиделся – конечно, не на Чехова, а на государство, да так крепко, что, едва выплатив долг типографии, совсем исчез из Москвы. Даже жена толком не знала, где он. Это, впрочем, случалось с Гиляем не раз – утром уходил на службу в газету, и не возвращался неделями. На этот раз он объявился только через два месяца, на Балканах, в Сербии. Разоблачал тамошнего короля Милана, подстроившего в политических целях покушение на самого себя.


ОТКУПОРИТЬ ШАМПАНСКОГО БУТЫЛКУ…

После революции, в двадцатых годах, Гиляровский все же напечатал свою книгу, и даже написал еще несколько: “Москва и москвичи”, “Мои скитания”, “Записки москвича”. Но это уже не были злободневные очерки, а лишь воспоминания с привкусом ностальгии. Ведь ни экзотической Хитровки, ни брандмейстерских команд, ни петухов в Столешниках, ни двухэтажных империалов, ни гамаш – словом, всего того, что наполняло его книги, уже не было и в помине. Все вокруг стремительно менялось – все, кроме самого Гиляровского.

И в старости он выглядел картинно: атаманский чих и ребяческий хохоток. Паустовский вспоминает, что приходя в редакцию, старик Гиляй шумел, добродушно ругал всех без разбору молокососами, поднимал в воздух щуплого Александра Фадеева вместе с таким же щуплым Борисом Губером…

После 1926 года он плохо слышал, потому что простудился, спустившись под землю на Неглинке, готовя статью в “Вечерней Москве”. “Меньше буду слышать глупостей”, - не унывал Гиляй. Потом простуда дала кровоизлияние в глаз и пришлось удалить его. “Сколько было силищи, - загрустил Владимир Алексеевич. - Думал, памятник Минину и Пожарскому раньше развалится”…

Под конец жизни Гиляй часто показывая на шкаф: “В нем хранится давнишняя бутылка замечательного шампанского “Аи”. Я берегу ее на торжественный случай. Когда мне станет еще хуже, я соберу всех друзей, сам открою спрятанную бутылку, налью каждому по бокалу шампанского, скажу каждому по экспромту и с поднятым искристым бокалом весело, радостно сойду на нет. Довольно было пожито!”. Не успел… 2 октября 1935 года семидесятивосьмилетнего Гиляровского не стало.

За два года до этого, летом 1933 года дачу к Гиляровским ворвались грабители. Согнали домашних в одну комнату и заперли на замок. Владимира Алексеевича дома не было, он гулял. Возвращаясь к завтраку, увидел около дома человека с финкой в руках. Насупил седые брови: “Убери!”. Как ни странно, бандит повиновался.

В семьдесят шесть, да еще полуслепым, не повоюешь. Гиляровский попытался, как когда-то на Хитровке, поговорить с грабителями, представился писателем, защитником хитрованцев. Те ответили равнодушно: “У каждого своя работа”. Забрали из дома все, даже спички. Людей, к счастью, не тронули.

На другой день шайка была арестована. И Гиляровский, узнав, где содержаться его обидчики, потребовал свидания, угостил табачком, передал теплые вещи. После, уже из лагеря, грабители прислали ему письмо с извинениями за причиненное “беспокойство”. А в конце приписка: “...может статься, пожевать пришлете...”. Владимир Алексеевич послал. Такой уж души был человек. Закоренелый идеалист. Говорил: “Если с ними по-человечески, может быть, выйдут из тюрьмы людьми”.

Ирина ЛЫКОВА

[SERGIO]

Он же позировал для знаменитой картины (казак в красном халате)

[Незнайка]

Спасибо, ребята! Интересно! Вроде бы и читал, но давно это было. Гиляровский, наверное, один из основателей москвоведения, кеак теперь называется московское краеведение. Пожалуй, на Смоленщине нет такой фигуры. Но своего рода коллективным Гиляровским можно считатьб священников смоленских сел, которые оствили бесценные теперь описания своих приходов. Их издание могло бы стать важным культурным проектом.
Ну а пока вслед за красным халатом и перепиской казков с турецким султаном вперед в ридну Украину!
Конечно же, основа украинского стола - сало! Благодаря фольклора сало добавляют в жвачку, делают на его основе десерт. Может быть!
По версим гарна художника Репина, украинцы состояли в дружеской переписке с турецким султаном. Наш, православный ответ, был в том, что вы сало не едите, а мы живем салом! Хотя те же варенники производят от турецких дюш-вар. По крайне мере так считает сам Похлебкин!
Украина это еще: смалец!!! пампушки, медовники и пудники, меды и горилка. Ну и борщ, который для меня лично по сравнению со щами, как жигули и форд! Какой дома у нас борщ! За него можно Родину продать!
Чем закончится общая история незалежной с ее великой соседкой, поживем, увидим. По краней мере, кулинарное взаимодействие пошло бы на пользу обеим сторонам и их гражданам!

[Gem]

я буду ссылаться на Похлебкина

Про водку и Менделеева тоже как и он бредить будете? И давайте уже без заскорузлого антисталинизма. Сталин-то тут при чем или опять чешется?

И вообще странным делом ныне церковные отцы занимаются вместо алгебры логики видимо чревоугодием. Скромнее им надо быть вернее скоромнее.

[lsd дача]

переживает сейчас подъем.

Эка что сказали. Это не та наука, которая до сих пор базируется на совковой историософии?
Поймите - история не наука даже, это идеологический рупор, без государственной идеологии немыслимый. У государства счас нет идеологии, так и история страдает. Приходится прошлогодней опавшей листвой прикрываться.

Но что вы привели - это тренд вообще-то мировой. И я тому рад, наконец-то ушли от политики. Знакомство с бытовой историей куда более развивает воображение детей, повреждённое нашим медиа-миром, чем вся эта абсолютно непонятная "политика", история государств. Идеологемы и жизнь - очень далёкие друг от друга вещи.
Так что вам респект за правильный вектор. И не нужно политики. Давайте уж реконструировать своё прошлое, благо оно у нас было, а не растирать на тему кто кого был круче в XIX веке или сказки рассказывать, совершенно далёкие от правды.

[Iva]

Gem, откуда столько желчи? От неблагодарных студентов, пятницы или разбитых дорог? Разумеется, все воцерковленные люди придерживаются поста. Но отсутствие мяса и молока вовсе не означает невозможности приготовления вкусных (и скоромных) блюд. Такого просто не доводилось пробовать, тем более, что на трапезу в монастыре попасть не так-то просто. В общем, съезди в Болдино и убедись.

[Незнайка]

Gem, мне кажется, что в повседневной жизни Вы нормальный чеовек, который не бегает с топором за окружающими, даже сли им не нравится Сталин. Но почему так легко переходите к крайним оценкам других людей? Ненормально это.
С водкой вопрос интересный и о нем можно будет поговорить отдельно, даже обязательно поговорим. Какая же русская кухня без этой аква виты.
Вильям Васильевич Похлебкин написал книги, сделавшие для России не просто многое, но больше, чем многие ученые и деяели культуры. По разуменью моему орден и денег бы надо было вовремя дать ему...
Он жил в Подольское, жил скромно, несмотря на миллионные тиражи своих книг. В Европе имена своих классиков кулинарной эссеистики почитаются наравне с классиками литературы вообще. Не надо путать такие книги с поваренными книгами вообще.
Для вкуса пару цитат из Европы: "Миром правит любовь и голод, и соединяются они за обеденным столом". "Здооый человек с благородным складом ума наслаждается описаием хорошего обеда не меньше, чем самой трапезой" И специално для Вас: От уксуса куксятся, от горчицы - огорчаются. Не увлекайтесь черной язвительностью, дай Бог Вам здоровья, конечно же.
Тоько благодаря Похлебкину мы знаем, что аткое кундюмы 16 века, как приготвить четверговую соль для псхальных яиц. А рекнструкция обеда Пушкина?! Всего не перечесть.
Погиб Вильям Васильевич трагически, от злоумышления какого-то грязного варвара, который вряд ли ценил вкус еды и жизни.

[Незнайка]

Таиланд
В Таиланде местные улыбаются чаще, чем американцы. Это самые улыбчивые люди, даже если дадут вам по зубам. то с улыбкой. У них ценился белый слон, драка ногами. То есть все у них не так, как у других людей.
Суп разноцветный и очень жгучий. Его можно съесть только с бутылкой хородного пива или минералки.
Все начинается с географии. Там жарко и влажно. Вопрос, как выжить важнее, чем чтобы съесть. Поэтому все острое. К пряностям там относятся и все живое. В частноси, сушеные медузы, моллюски, змеи. Кунсткамера и обед отличаются тем, что в кунсткамере не так страшно. В Сиаме блюдо с одним назанием предполагает десяток-другой ингирдиентов, которые смешаны в единое целое.
Перед прозрасным супом, котый едят все время во время еды обязательно рыбный соус Нам Пла из гнпившего, то есть ферментирующегося планктона. На десерт плод дуриан. Как честно говорят свидетели от него ощущение, будто бы ешь сладкий пудинг в общественном сортире. Его любят даже тигры. То есть для того, чтобы им наестся достаточно одного куска, первого.
Знакомый моего друга вернулся пару месяцев оттуда. Там на змеиной ферме он пил кровь кобры с сердцем, которую ловят на твоих же глазах и срезают башку, как крытые мачо пробку у бутылки. Повышает иммунитет и вообще афрозодиак. Вроде бы и жена пробовала его эту кровь, и ребенок. До поездки в Таиланд у них был одно чадо. Вроде бы ожидаются подвижки. :)
Таиланд - это максимум экзотики с за минимум денег!

[Незнайка]

Николай ЖИГАРЕВ

ОДА ПИРОЖКУ

Пирогов на свете тыщи,
Очень разных пирогов.
Толстых, маленьких, худющих,
Пресных, сладких, с творогом.
С рыбой, с мясом, с потрохами,
И с капустой, и с яйцом.
И с морковкой, и с грибами,
В общем, каждое лицо
О своем всегда мечтает
И начинку выбирает.
Мне, к примеру, взять с картошкой,
Очень нравится пирог.
Холодец, черпая ложкой,
Сей пирог велел сам бог.
Под холодец, да пирожок,
Наливай себе дружок.
Наливай, да выпивай,
Выпивай, да меру знай.
Будь на гулянке молодец,
Не лезь мордой в холодец!

Наколай Романович Жигарев уже сочинил цикл кулинарных стихов. Каждое из них: «Холодец», «Чай», «Салат», «Пирог» и «Рецепт молодости» имеет шанс на превращение в проект века. Одно их сихотворений приводим в качестве поэтической кулинарной книги, которую может запросто сочинить Николай Романович, если захочет.
Что же касается осмысления им роли русского пирога, то это наш ответ «Макдоналдсу» и «биг-маку». Так же, как итальянская пицца стала мировой едой, так же и пирог может стать вкусным вкладом русской кухни в глобальную карту мировой еды. Слово «пирог» происходит от древнерусского «пир» и имеет все шансы стать русской пиццей в глобальном мире, который, чем больше становится стандартным, тем больше старается сохранить все самобытное, традиционное. Планетарная цивилизация уравновешивается локальными проявлениями культуры.

[Незнайка]

КУХНЯ ИХТИАНДРОВ
Наш земляк Беляев – голова! Придуманная им история про парня по имени Ихтиандр, на самом деле, мудрое прозрение о мудром образе жизни. В Японии, когда переведут его книгу, ему поставят памятник, а у Смоленска появится город-побраим в Японии. К слову говоря, это предложение ОК-1150!
В Японии все маленькое. Хотя, конечно, есть борцы сумо, которые могут тормознуть танк и баскетболисты, которые летают не хуже Джордана. Но все-таки японцы по европейским меркам – страна симпатичных лилипутов. Там маленькие комнаты, там негде паститсь и охотники косуль называют «горными китами», там маленькие порции. Говорят, что когда тигры добрались до Японии они стали кошками.
Тележки в супркате маленькие, цены на продукты – большие. Мясо редкость и жутко дорого, квадратны й арбуз – 50 долларов, спящий на проспиртованной подстилке краб – 300 америанских рулей…
Зато японцы не экономят на том, что вокруг еды – чудная природа, необыкновенная посуда, прекрасные церемонии.
Удивительно, но самое известное японское блюдо суши стало кулинарным заблуждением в Европе. Рисовые колобки с рыбой холостякам в Токио заменяли наши бутики. Главным в уши была не рыба, а короткий, свареннвый в уксусе рис. Но за триста лет любая еда может заняь другое время дня и все части света, если повезет.
Всего не расскажешь. Да и лучше видеть, как готовится «набэ»! Сайфун – на любителя. На деньги можно рискнуть, что никто не угадает, как выглядят наши щи в японской версии! Сакэ бывает и сладковатой, как наша микстура или вроде бы популярная сейчас «Самбука».
Довелось мне однажды выпивать с группой японских товарищей. Все прошло с улыбкой, вежливыми кивками, большой симпатией к шашлыку, водки может быть сколько угодно. Я не обещал отдать спорные острова, но многое отдал бы за то, чтобы русские и японцы были братья на век!
Посвящаю этому свою хайку%
Кимоно, татами, сакэ./ Сакаура, оригами, кабуки./ Русские, не делайте из Японии буки!

[Незнайка]

КУХНЯ ИХТИАНДРОВ
Наш земляк Беляев – голова! Придуманная им история про парня по имени Ихтиандр, на самом деле, мудрое прозрение о мудром образе жизни. В Японии, когда переведут его книгу, ему поставят памятник, а у Смоленска появится город-побраим в Японии. К слову говоря, это предложение ОК-1150!
В Японии все маленькое. Хотя, конечно, есть борцы сумо, которые могут тормознуть танк и баскетболисты, которые летают не хуже Джордана. Но все-таки японцы по европейским меркам – страна симпатичных лилипутов. Там маленькие комнаты, там негде паститсь и охотники косуль называют «горными китами», там маленькие порции. Говорят, что когда тигры добрались до Японии они стали кошками.
Тележки в супркате маленькие, цены на продукты – большие. Мясо редкость и жутко дорого, квадратны й арбуз – 50 долларов, спящий на проспиртованной подстилке краб – 300 америанских рулей…
Зато японцы не экономят на том, что вокруг еды – чудная природа, необыкновенная посуда, прекрасные церемонии.
Удивительно, но самое известное японское блюдо суши стало кулинарным заблуждением в Европе. Рисовые колобки с рыбой холостякам в Токио заменяли наши бутики. Главным в уши была не рыба, а короткий, свареннвый в уксусе рис. Но за триста лет любая еда может заняь другое время дня и все части света, если повезет.
Всего не расскажешь. Да и лучше видеть, как готовится «набэ»! Сайфун – на любителя. На деньги можно рискнуть, что никто не угадает, как выглядят наши щи в японской версии! Сакэ бывает и сладковатой, как наша микстура или вроде бы популярная сейчас «Самбука».
Довелось мне однажды выпивать с группой японских товарищей. Все прошло с улыбкой, вежливыми кивками, большой симпатией к шашлыку, водки может быть сколько угодно. Я не обещал отдать спорные острова, но многое отдал бы за то, чтобы русские и японцы были братья на век!
Посвящаю этому свою хайку%
Кимоно, татами, сакэ./ Сакаура, оригами, кабуки./ Русские, не делайте из Японии буки!

[SERGIO]

Незнайка, Купи книгу "Казан, мангал и другие мужские удовольствия", рекомендую.

В процессе прочтения ноги сами на продуктовый рынок понесут :)

[Незнайка]

Слава вяземского пряника
Вяземский пряник – это не просто вкусное угощение, но и проявление российской культуры, которая бездумно уничтожалась в ходе трагических потрясений XX века. Вяземский пряник зримое воплощение достижения гармонии материальных и духовных потребностей человека. К сожалению, для нас это и раньше, и сейчас остается проблемой.
Следует отдавать себе отчет в том, что речь идет о сложнейшей проблеме, имеющей экономическое и культурное измерение. Например, академик РАЕН А. Орлов в письме президенту России ставит вопрос о разработке стратегии поддержки производства традиционной национальной пищи, отказ от которой чреват потерей самобытности: «За последнее десятилетие исчезли более 40 региональных продуктов и почти 20 общенациональных. Это – подлинный ржаной хлеб, «ржаная водка», настоящий хлебный квас, вологодское масло, калачи, тамбовский окорок, вяземский пряник, костромской сыр, медовуха и т.д.»
Вряд ли можно считать антиглобалистом того, кто сомневается в реальности возникновения интернационала гурманов с одинаковыми пристрастиями. Эксперт Всемирной продовольственной организации Игор де Гарин считает: «Даже на фоне всеобщей стандартизации вкусов следует усомниться в возможности единой мировой модели питания».
На российском продовольственном рынке пряники остаются традиционным русским угощением, но в европейских магазинах найти их пока нельзя. Да и на российском рынке не мало суррогатов, модификаций, «улучшенной продукции». Рыночное самоутверждение традиционной, веками опробованной еды пока происходит неуверенно. Наша промышленность все реже выпускает марочные товары и изделия – общенациональные, признанные. Все больше изделий без роду и племени. Нет действенной защиты от некачественной продукции, от фальшивок и подделок.
В 1850 году в Вязьме действовало 8 пряничных фабрик, самые крупные из них принадлежали купеческим семьям Сабельниковых, Ечеистовых, Кустаревых. Годовое производство пряников на этих 8 фабриках за 1850 год достигло суммы в 120 тыс. рублей, а производство – 3170 пудов. Поставлялись они и ко двору английской королевы до государственного переворота 1917 года.
Рассказ о литературной славе вяземского пряника ограничу самым звучным именем русской литературы – Пушкина! Уже стало общим местом сетование о том, что целый ряд блестящих его современников оказался в тени Пушкина. Среди них и кн. П.А. Вяземский, с которым Александра Сергеевича связывала тесная дружба. Ярким свидетельством этого является их переписка. 1 декабря 1826 года, Пушкин запечатал письмо и на конверте написал: «Его сиятельству князю Петру Андреевичу Вяземскому. В Москве, в Чернышевском переулке, в собственном доме». Начиналось письмо со слов: «Ангел мой Вяземской... пряник мой Вяземской!» Это не только игра слов, добрая ирония над другом, но и игра литературных ассоциаций. Для доказательства чего приведем следующие строчки из стихотворения П. Вяземского «Масленица на чужой стороне»: «Пряник, мой однофамилец, / Также тут не позабыт; / А наш пенник, наш кормилец, / Сердце любо веселит».

[Iva]

Спасибо, Незнайка. Когда доводится бывать в Вяземском музее, всегда экспонаты, связанные с пряником, разглядываю как в первый раз. Жаль, что попробовать нельзя

[Незнайка]

Вообще так получилось, что после статьи на эту тему, так говорят, в Вязьме возобновили выпуск своего пряника. До этого была еще одна попытка накануне московской олимпиады. Что-то такое кругловатое-сладковатое-коричневатое помню. Конечно, обе они эрзац своего далекого предка.
С другой стороны, регулярно покупаем тульские пряники. Там, молодцы, они ловко сочетают машинное производство и знаменитый бренд. Удачно соединили капитал и культуру!
Пока даже в самой Вязьме купить вяземский пряник вроде бы не так просто. Хочется пожедать прянику стать Вяземским с большой буквы и в новой российской культуре и на новом рынке. После вступления в ВТО - далее везде! :)

.

[Незнайка]

ВСЕ ПРО ХАРЧО! :)

Несмотря на политическую кулинарию горячего хлопца С., влияние Грузии на Россию навсегда оставило след в славянской душе. Россия и Грузия еще будут за одни слотом, если они вообще будут рядом. Им переехать от нас некуда. Нам наезжать на них тоже нет особого смысла после того, как дело сделано. Но насколько лучше имперсокй отрыжки кулинарный интернационал!
Здесь, правда, не все просто. От Москвы до самых до окраин "харчо" - это жидкость из овечтих костей с рисом и томатной пастой, которая заглушает все остальные вкусы. А харчо - это тонкий бульон с тклапи.
А к ним еще грецких орехов в нужный момент. В общем рецпт близок к тайнам алхимии.
Вместо сметаны там кислее, то есть вкуснее - алыча, терн, гранат, ежевика. Остроту грузинрской кухни не надо считать вариантом ложки перца в стакн водки при простуде.
Навернре, грузины научили нас есть мясо с охапкой зелени в руках! Для близких мне людей так и есть. Цитата в тему: Когда грузин ест шашлык он напоминает сразу волку и козу!
Но при этом главная приправа - жизнерадостность! При этом до такой степни, что пение и вскрики могут радовать и раздражать в равной мере. Но при этом, если не считать бокалы вина, что ты и сам запоешь душой и телом!

[Незнайка]

Будде-м здоровы!
После своего просветления Гаутама, ставший Буддой, отметил его отменным завтраком. Правда главное в нем был мандарин. Но как умеют есть философы: «Наслаждаясь каждой из девяти долек плода, мы можем увидеть десять тысяч вещей, сделавших возможным существование этого мандарина». А какой у нас буддистов хлеб? Им же можно жить единым, как подобным хлебом из русской печки!
И хотя некоторые вегетарианцы даже своих кошек приучают к своему режиму питания, буддисты просто считают мясо не лучшим вариантом. Будда ел мясо, если животное было убито не ради него специально. Ъотя корриду он вряд ли бы одобрил в принципе. Даже не ради быка, а ради людей!
Впрочем, соевый творог, «сэйтан» могут стать заменой мяса. Но это если нет возможности отведать «Усладу Будды» - 18 ингредиентов вкусностей. Хотя это больше для туристов-неофитов. Буддизм это все проще и в этом увидеть все сложное.
Тот же чай! Только он открывает человеку энциклопедию эмоций. Но он же учит понимать и молчать.

[Незнайка]

ДРУГ-ДРУЖНАЯ УХА

Наверное, так уж устроен человек, что жизненный опыт ему хочется сделать привычным, комфортным. После этого его можно втиснуть в рамочку и любоваться пейзажем после битвы. Но за накопление такой коллекции каждый человек платит самую большую цену. И постепенно становится понятно, что платить приходится всегда одной монетой – своей судьбой.
Чтобы удачно вести этот личный биографический бизнес надо умение трудиться, терпеть. Степень надежности можно проверить в любом деле, в частности, немного экстремальном туризме.
В прошлые годы у нас с моим другом была традиция. Каждое лето мы уходили в поход с одной ночевкой по родному краю. Мы стремились совместить полезное и приятное. Но полезное как-то уж так всегда перевешивало.
В частности, в первый поход мы взяли даже с собой удочку, чтобы вечером на берегу реки поймать рыбку, сделать уху, посидеть у костра… Но на всякий случай взяли и банку рыбных консервов, что в этот и последующие разы всегда оказывалось кстати. Замечу, что когда охладишься после дневной жары и движения с рюкзаком за спиной, то уха из консервов становится не менее вкусной, чем любая другая. Итак, главный секрет кулинарии не в еде, а в едоке, в его ментальности, так сказать.
Конечно, есть и ушиные секреты:), которые сразу же хочется разболтать. Карелы чистят свою экологически чистую рыбу пальцем, точнее, потрошат, но не счищают чешую. Растворяясь в кипятке именно она придает не фальсифицированную клейкость и привкус всего объема озера или реки, где поймали рыбу. Добавляют соль, три горлшины перца, лавровый лист, ложку водки (остальное используется более рационально!)
Чем дальше к Северу, тем больше сырости. Эскимосы спешат есть все живое – рыбу, мясо. У нас «уха» - это рыбный суп. Но если вы будете есть какой-либо суп из рыбы на природе, сделанный в походных условиях, после потного и тяжелого дня, за общением, которое пьянит не хуже доброго старого эля, то вы можете себе сказать: я знаю, что такое настоящая уха!

[Незнайка]

ОНИ БЫЛИ И ОСТАЮТСЯ ПЕРВЫМИ

На рубеже 18-19 вв. был изобретен лимонад. Можнт быть, чем дальше, тем больше в нем химии. Может быть, мы уже привыкли к ней. Название пошло от лимонной кислоты. Кока-кола пьется с 1886 года, а Пепси с 1898. Но чай и кофе лучше!
Буйабесс - марсельский рыбный суп считается, наверное, справедливо, лучшим, "королем супов". Говорят, что человек его ест до тех пор, пока его не унесут из-за стола и после этого он жалаетт только об одном, что не съел его весь!
К 1853 году относят изобретение картофельных чипсов. Как человек, котрый любит пережареное, верю, что именно из-за такой ориентации и возникла еда, которую технология довела до хорошей суммы дененг за одну картофелину, разделанную на полоски.
В 1870 году появилась маргарин и почти сразу же Парижская коммуна. Совпадения могут носить случайный характер, а могут и не носить!
В 1924 году на рынке появились замороженные продукты. Теперь полуфабрикаты все больше претендуют на основный вид кулинарного искусства. Все меньше разница между едой в ресторане и просто размороженным полуфабрикатом после работы. Фабрика еды, может быть, действительно становится фабрикой.

[Незнайка]

Овсянка!

История любит вывернуть порой реальность шиворот-навыворот, сделать неожиданный кульбит.
Например, греки считали людей в штанах варварами. Шотланцев, которые носили юбки, варварами считали в Англии. Конечно же, не из-за того, что у них много гениев на любой вкус: от Адама Смита до Бернса. Не из-за чудовищности всякого рода: от эльфов и леприконов до чуда-рыба-кита из Лох-Несс. Просто в 18 веке, когда вся Европа ела белый хлеб, шотландцы очинь плехо говорить по английски и ели овес, который был фуражом.
Нате вам, теперь каждое утро многие едят овсянку. Считаетс, что это способ защититься от болезней, сэкономить семейный бюджет, немного поумнеть, если повезет. Ну, что скрывать, и для меня "овсянка, сэр" стала привычной и вкусной нормой жизни. Мы готовим ее просто. Вечером слегка замачиваются хлопья, а утром к ним добавляется смесь вкусностей - "Ореховая роща", мед, сливки.
Но настоящая овсянка готовится из цельных зерен, которые надо варить пол часа на малом огне, чтобы получить то, что и есть овсянка! А еще у них есть киппер, Хаггис! К слову говоря, когда одна англиачанка недавно заявила, что он попал в Шотландию из Англии, то сами шотландцы еще меньше стали считать себя англичанами. Ну а на день св. Патрика у нас ввсе чаще едят шотландское блюдо из семи блюд - шесть кружек пива и картофелина!